Основной раздел > Общаемся, делимся воспоминаниями...
Веселые истории услышать не хотите ли?
Горлов Сергей:
Ничего весёлого. На "Харитоне" над птицами никогда не издевались. Стреляли один раз офицеры из пистолета в больную (или старую) коричневую олушу, севшую плотно на рею и нагадившую кому-то на голову. Из жалости только -- всё равно не жилец в океане.
Ещё был случай: в мерзкую погоду осенью, посерёдке между Исландией и Шотландией вдруг появилась на мостике маленькая серенькая БЕРЕГОВАЯ птичка. Видимо, вымокла и обессилела. От крошек отказалась. Посидела скромно полчаса на ограждении прожектора, потом посвистела благодарно и полетела дальше.
Горлов.
FlagmanRR:
--- Цитата: Горлов Сергей от 16:01, 13 Января 2012, Пятница ---Ничего весёлого. На "Харитоне" над птицами никогда не издевались. Стреляли один раз офицеры из пистолета в больную (или старую) коричневую олушу, севшую плотно на рею и нагадившую кому-то на голову. Из жалости только -- всё равно не жилец в океане.
Ещё был случай: в мерзкую погоду осенью, посерёдке между Исландией и Шотландией вдруг появилась на мостике маленькая серенькая БЕРЕГОВАЯ птичка. Видимо, вымокла и обессилела. От крошек отказалась. Посидела скромно полчаса на ограждении прожектора, потом посвистела благодарно и полетела дальше.
--- Конец цитаты ---
Неее...у нас бы прогнали,не дали засидеться,ведь Greenpeace еще тогда еще до нас не добрался.Весь экипаж сплошные живодеры :-[
Лесник:
Садились и к нам обессиленные маленькие серенькие птички.Как правило,они погибали.
Один раз мичман Леонид Завадский взял такую в свою каюту.Она даже не пыталась улететь,когда он на верхней палубе брал её в руки.Сидела у него в каюте на штормовке полочки перед зеркалом.Ничего не ела и не пила.И через несколько часов погибла.Видимо совсем уж обессилела на перелёте.
Горлов Сергей:
Нет. "Моя" ожила, перелетела на ют и ринулась дальше, пока светло. Правда, волна была 4-5 баллов.
С.Г.
сибиряк:
БЕЛЫЕ ПЕРЧАТКИ
Эта история случилась, друзья мои, в 1985 году. Да-да, именно в то историческое время, когда по стране, разрывая старые революционные порты, гордо шагнула перестройка. Но о ней пусть пишет кто-нибудь другой. Мне больше нравится про море.
В общем, дело было так.
Помощник командира по снабжению лейтенант Волокитин сидел в неприбранной каюте и курил сигару под гордым названием "Сокол". Вонючий дым медленно растекался под лампой, полз по переборкам к подволоку и зависал там матовым неподвижным туманом. Вентиляция не работала. Если вы, начитавшись там всяких Сабатини и Стивенсонов, думаете, что на столе стояла початая бутылка ямайского рома - это не так. Никакого рома не было и впомине. Был кассетный магнитофон, из которого доносился нежный голосок Ронни Джеймс Дио, и… белые перчатки. Именно с них, подлых, все и началось.
На флоте бывают праздничные дни. В такие дни маленьким и большим кораблям красят правый борт, драят до блеска медь и железо, отмывают лица бравых моряков и, вдобавок ко всему, обвешивают корабли, как новогодние елки, флажками. Если вы увидели такой корабль, то знайте - на нем праздник.
На этот раз весь большой КТОФ готовился встретить очередную годовщину Октябрьской революции. Корабли загнали в бухту Золотой Рог, поставили на бочки, и в течение двух недель моряки под чутким руководством офицеров должны были готовиться к параду. Не успел плавучий гроб типа "крейсер" встать на бочку, как командир, капитан второго ранга Иванов, вызвал к себе Волокитина. Разговор был коротким, но содержательным:
- Товарищ лейтенант, у вас есть белые перчатки?
- У меня лично есть.
- Вы меня лично не интересуете. Вообще?
- Как "вообще"?
- На весь экипаж!
- Нет.
- Идите и ку-пи-те!
- Почему?
- Идите и подумайте.
- Есть.
Лейтенант вернулся в каюту, отдраил иллюминатор, закурил и стал думать: "Давно не был на сходе. Сейчас не тут надо торчать, а в "Океане", там Кеша опять, наверное, рыбок коньяком поит…"
Мысль была прервана совершенно хамским стуком в дверь.
- Товарищ лейтенант! Рассыльный командира матрос Ялдырин! Командир вызывает всех командиров БЧ и начальников служб!
- Ладно, иду, - Волокитин посмотрел на себя в зеркало, поправил съехавший на сторону галстук и скорчил страшную рожу, широко открыв рот и выпучив глаза (док говорил, что "поза льва" из Раджи-йоги очень помогает владеть мимикой), постоял с минуту и быстрыми шагами направился в каюту командира.
Лейтенант, как всегда, опоздал. Все командиры БЧ и начальники служб были уже в каюте "папы". Старые и матерые сидели в креслах, помоложе - стояли на своих двоих. Командир сидел за столом, низко наклонив свою квадратную голову. Волокитин робко постучал по отполированному дверному косяку.
- Добро войти? - спросил он, поперхнувшись словом "войти".
Быки захмыкали и захрюкали, а командир со словами "Опять опоздали, помощник?" показал Волокитину на его руки.
- Не понял, товарищ капитан второго ранга.
- Где белые перчатки?
- Нет…
- Та-ак, - лицо Иванова побагровело. - С вами разберемся позже. Доктор, у вас есть бинты?
Доктор, маленький тщедушный еврей Леня Зусман, замотал головой.
- Нет-нет, товарищ командир! Только НЗ. А что, кого-то ранило?
- Ранило? Да вы, Зусман, просто мудак! Ешь твою хань! (кэп так всегда ругался, когда его не понимали) - Какой "ранило"?! Ваш ленивый сослуживец Волокитин не может обеспечить весь экипаж белыми перчатками! Ишь, "ранило". Ешь твою хань!
Быки захмыкали. Командир, довольный произведенным эффектом, опять переключился на Волокитина, который тем временем беззаботно смотрел в иллюминатор за дракой бакланов (их некоторые ослы-маринисты называют почему-то чайками, но об этом разговор особый).
- Помощник!
- Есть, товарищ командир.
- У вас была польская каютная эмаль. Хорошая такая белая эмаль. Ну? Польская!
- Нет, товарищ командир.
- Чего - "нет"?
- Эмали нет, польской, белой. Потратили всю на каюты, - ответил помощник, вспомнив при этом, как три бочонка сей восхитительной краски были сплавлены каким-то смуглолицым гражданам, приехавшим во Владик из далекой чайно-цитрусовой республики.
Глаза командира постепенно вылезали из орбит. Быки неодобрительно хмыкали.
- И вообще, товарищ командир, зачем эмаль-то? - промычал Волокитин.
- Помощник, да вы просто мудак! Все очень просто!!! Ставится на юте два обреза: один с краской, другой - с растворителем. Перед построением экипаж окунает руки в обрез №1, а после построения - в №2. Ясно? Все было бы отлично, но вы же все и запороли! У меня с вами будет особый разговор!
"Есть хлеб - будет и песня". И разговор, и две недели тренировок, во время которых командир орал:
- Р-р-равняйсь! Сми-рно! Руки на холку! - и клал свои руки на задницу.
Это, по его мнению, должно было скрыть тот момент, что у экипажа нет белых перчаток. Что ни говори, а обманывать на флоте ох как умеют!
В конце второй недели один из моряков застенчиво спросил у командира:
- Товарищ командир, разрешите вопрос?
Кэп, повернувшись всем корпусом к месту, от которого исходил звук, рявкнул:
- Разрешаю!
- А почему, товарищ командир, вы все время говорите: "Равняйсь! Смирно! Руки на холку!"?
Кэп очень удивился - даже брови съехали на затылок.
- Ну, как же, он похлопал себя по заднице,- здесь же у лошади холка?!
Моряк потупил глаза в палубу и произнес:
- Нет, товарищ командир, холка у лошади здесь, - он похлопал себя по шее, а там, где вы держите, товарищ командир, у нее круп…
- Да-а,- задумался командир, - давно в деревне не был… ладно.
Он повернулся к экипажу и закричал:
- Р-р-равняйсь! Смир-рно! Руки на круп!
Быки мрачно захмыкали.
И был праздник, и экипаж стоял при полном параде с руками на "крупе". Волокитин тоже стоял, смотрел на пролетающие мимо катера с дружественными лицами корейских товарищей, потирал за спиной руки и думал о несправедливости бытия. Свои белые перчатки он отдал старпому.
(С)тырено
Навигация
Перейти к полной версии