Основной раздел > Общаемся, делимся воспоминаниями...
Веселые истории услышать не хотите ли?
Лопатин:
--- Цитата: Вильховой Вячеслав от 18:39, 25 Декабря 2014, Четверг ---
--- Цитата: Лопатин от 17:51, 25 Декабря 2014, Четверг ---Продолжение...
Володя!!! Да но я с братом (самые молодые) в походе ЭТУ брагу,после развода в ночь пили под яркие звёзды в АТЛАНТИКИ,ХВАЛА ВАМ ВСЕМ БРАТАНЫ!
Спасибо, Василий! Повеселил !
--- Конец цитаты ---
А Брат-случаем не Турченко Виктор?.
--- Конец цитаты ---
Так зто у Василия спроси. Глядишь к след. Новому году ответит.
сибиряк:
Предложили мне в нашей конторе покапитанить на учебно-производственом судне, УПСе, так сказать, пообучать курсантов. Я, как водится, попросил время, чтобы обдумать предложение.
Выхожу из отдела кадров и нос к носу сталкиваюсь со своим бывшим товарищем по учёбе. Разумеется, тут же было решено встречу слегка отметить. И вот в ближайшем кабаке за кружкой пива я поделился с ним своими карьерными перспективами.
После долгой паузы мой однокашник, отхлебнув из кружки, шумно выдохнул и заговорил:
-Под закат перестройки, когда флот ещё сковывали цепи идеологического надзора, но свобода уже бурлила на кораблях, особенно в курсантских кубриках, довелось мне командовать судном, на которое тебя посылают.
Привёл я как-то свой УПС в одну зачуханную страну на западном побережье Африки. Заход в порт был ужасен. Швартовка и того круче. Причальных стенок нет. О лоцманах и говорить не приходится. Вообщем, вымотался, не приведи господи! Думал, в порту отдохну. Но не тут-то было!
На борту в том рейсе у меня больше ста курсантов стажировалось.
-Слушай! Неужели мы сами когда-то такими же оболтусами были?-
сделал лирическое отступление от повествования мой коллега и, отхлебнув пива, продолжил:
-А сам знаешь, платят им копейки. Из всей нашей нищей морской братии они – самые бедные. А всё же люди. Со всеми сопутствующими прибабахами.
Но то, что мы увидели там, вообще никакому описанию не поддаётся. Это даже нищетой нельзя назвать. Хуже!
Так вот, не успели мы начать разгрузку, как влетает ко мне в каюту боцман с глазами, диаметром шире столовых тарелок, и тянет на палубу, обещая продемонстрировать результат низкой оплаты труда советских моряков.
Выхожу я с ним и вижу. По нескольким спущенным с борта трапам вереницей, один за другим идут на берег грузчики-негры, каждый с мешком на плечах. И все, как один, в ослепительно белых штанах. У них там мода такая. Всё бы ничего, но присмотрелся я и ахнул.
У каждого негра на заднице квадратный штамп, гласящий о том, что это – не штаны, а предмет нижнего белья, попросту кальсоны, являющийся собственностью знаменитого на весь мир мореходного училища. Выходит, мои засранцы ещё с утра загнали по дешёвке грузчикам всё нижнее бельё, которое им было выдано накануне.
-Вот ты смеёшься?-обиделся мой собеседник:
-А слушай дальше. Это, как раз, ещё цветочки. Ягодки созрели, когда вечером слетелись к нашему судну, кстати, единственному тогда стоящему в этом маленьком порту, местные ночные бабочки.
Проституция там не просто легализована. Если женщина не занимается этим, её в лучшем случае не поймут. Днём, разумеется, они – все добропорядочные африканки. А вечером собственные родители или мужья гонят их на заработки. А такса за процесс соития низка до уникальности. Банка тушёнки!
Когда мне старпом доложил, что курсанты в провизионке всю тушёнку растащили, я не придал этому особого значения. Мало ли? Ребята молодые. Кушать хочется. Но вот утром!... Нет, всё по порядку,-мой однокашник нервно прикурил сигарету:
-С наступлением темноты облепили эти жрицы любви нашу посудину до самого клотика. Лезут изо всех щелей и всё. Никакой силой их не удержать. И пошло…
Затихать всё стало, когда у моих обормотов кончилась тушёнка. И тут.… Появляется на причале такая штучка!
Вообще-то мне негритянки никогда не нравились, но у них мулатки и метиски бывают! Отпад! Фигуристые! Корма – во!!!-мой собеседник развёл руками шире стола, за которым мы сидели.
-Ты не подумай,-встрепенулся он:
-Я всё это после узнал, а тогда…
Короче говоря, один из моих недорослей, сбив все расценки, снял эту барышню за две банки. А самое страшное случилось утром, когда уже дома эта мадам в присутствии всей семьи за завтраком открыла банки, в которых оказался зелёный горошек!
У моего недоросля не оказалось тушёнки, так он посрывал с банок с горошком бумажные этикетки, банки-то по размерам одинаковые, и расплатился с ней.
А теперь представь. Стоит в моей каюте искренне возмущённая подлым обманом африканка, кстати, по их понятиям вполне приличная женщина, лейтенант полиции, я сам документы смотрел, и тычет мне в нос вскрытой банкой зелёного горошка.
Мой друг невозмутимо пил пиво, пока я приходил в себя, вытирая выступившие на глазах от смеха слёзы. Потом осудительно покачал головой:
-Ты не понимаешь всей серьёзности сложившейся ситуации. В то время, когда я вёл наитруднейшие переговоры, чтобы предотвратить международный конфликт, мой помполит накатал на меня телегу в пароходство. Да ещё умудрился переслать с дипломатической почтой.
Так что, когда шли домой, я уже свыкся с мыслью, что капитанские вензеля с погонов мне придётся снять. Но не было счастья, так несчастье помогло. Тут, как раз, и Советский Союз приказал долго жить.
Мы ещё в море были, когда коммунистов разогнали, и помполитов отменили. В родной порт он прибыл уже пассажиром. Донос опоздал, и разбираться с ним никто не захотел.
Но пережил я тогда много и на УПС больше ни за какие пряники не подпишусь. И тебе не советую.
Мой однокашник одним глотком допил пиво и грохнул кружкой о стол.
© Сергей Маслобоев
Лопатин:
Евгений Анатольевич, навеял ты меня...
А дело было так. По прибытии из Николаева в Севастополь мне выпал жребий быть направленным в школу водолазов на обучение. Одно из условий сбора на обучение- наличие нижнего белья в части кальсон. Потому как порядок одевания при погружениях предусматривал- нижнее бельё- шерстяное белье- паралоновый утеплитель - гидрокостюм ну и снаряженение есно... Так вот во всём кубрике -это точно помню- ни у кого кальсонов не оказалось, хотя перед отправкой на ЧФ вещевой аттестат укомплектовали до последней нитки. Как никак уходили на образцово- показательный.
Пропили в заводе моряки кальсоны и не только...
сибиряк:
Константин Павлович Савиди был вечный старпом. За границу его не пускали, потому что в далекой Греции он имел близких родственников. Тут, как говорили, лучше перебдеть, чем недобдеть.
Капитаном Савиди не стал, поскольку вовремя не вступил в партию. Опытного старпома направляли на пассажирские суда, где он командовал ЖОПом – женским обслуживающим персоналом. Савиди не пил сидя, когда стоял на вахте. Боролся с лишним весом и морил себя голодом. Каждую субботу он взвешивался на продуктовых весах в судовой артелке и, если оставался доволен, прихватывал круг колбасы и приглашал к себе доктора. Вдвоем они обсуждали мировые проблемы и пользу вегетарианской диеты. Колбаса при этом служила закуской.
После питейной встряски старпом ощущал прилив сил и был готов к подвигам.
***
- В жизни всегда есть место подвигу!» - сказал Константин Павлович и нажал красную «тревожную» кнопку.
По судну разнеслась прерывистая трель звонков громкого боя. Семь коротких, один длинный.
- Учебная шлюпочная тревога! – объявил Савиди хорошо поставленным командирским голосом - Шлюпки к спуску приготовить!
Следом прозвучала дополнительная команда:
- Учебно! Произошло столкновение с блудливым айсбергом! Все двери заклинило. Экипажу спасаться через иллюминаторы!
Старпом был творческой натурой и в каждую тревогу добавлял «изюминку». На этот раз «изюминкой» служила блуждающая ледяная гора в середине Южно-Китайского моря.
«Началось утро в деревне», - ворчал я, путаясь в завязках спасательного жилета. Потом сделал запись в вахтенном радиожурнале и попытался выйти на крыло мостика. Дверь не открывалась. По указанию чифа судовой плотник задраил все двери внешнего контура деревянными клиньями.
«Против лома нет приема», - сказал я и крепко ударил молотком по рукоятке бронированной двери. Наружный деревянный клин выскочил и дверь открылась.
На ботдеке уже суетился народ. Загорелые матросы разносили концы спасательных ботов. Бледнолицые машинеры отдыхали в сторонке и общались с девушками. Второй помощник по списку пересчитывал личный состав:
- Антонов?
- На руле.
- Ганичев?
- В машине, на вахте.
- Ляпина! Где повариха? – ей приносить провизию с камбуза.
- Отсутствует всякое присутствие, - заметил токарь Лалетин.
- Позови ее, быстро! – приказал ему ревизор.
Лалетин вернулся через пять минут. Он давился смехом:
- Она… она там, - едва выговорил токарь и махнул рукой в сторону камбуза, - застряла в иллюминаторе! Намертво! И выбраться никак не может.
Тревога была скомкана. Все бросились вниз спасать повариху. Мы увидели только часть Таньки Ляпиной - там, где руки, голова и грудь. Вторая половина была на камбузе. Несчастная девушка делала отчаянные попытки проскользнуть в круглый иллюминатор в ту или другую сторону. Вернуться на камбуз ей мешала роскошная грудь, вырваться на волю не давали широкие бедра.
За дело взялись два крепких парня, Гриша Бац и мой радист, Женя Дятел. Они ухватили Ляпину за белы рученьки и потянули на себя. Танька заверещала благим матом: «Ой, больно мне, больно!».
- Терпи атаман, скоро мамой будешь, - скаламбурил Гриша Бац.
- Танюша, можно, я тебе груди придержу? – гнусаво спросил доктор.
- Уйди, извращенец! – завопила повариха.
- Хорошо зафиксированная девушка не требует предварительных ласк, - сказал токарь Лалетин. - Желающим пройти на камбуз!
- Вылезу – убью! – сказала ему Танька.
Последним на место происшествия прибыл старпом. Он сходу включился в процесс:
- В эту сторону не выйдет, - сказал Константин Павлович, - снимайте с нее халат!
- Ой, нет! Не надо! – испуганно запротестовала Танька, у меня под ем – нет ничего!
- Может ей с заду поддать? – сказал Гриша Бац и взмахнул широкой ладонью.
У старпома зашевелились волосы. Пятерня у Гриши была не меньше совковой лопаты.
- Дурной силы в тебе много, - отклонил эту идею старпом, - вдаришь по заду, а получится сотрясение мозгов.
Потом Константин Павлович сердито обратился к публике: "Чего выстроились, зенки вылупили? Всем разойтись! Остается доктор с аптечкой, боцман и Бац.
Мы нехотя покинули арену представления и забрались на ботдек. Сверху тоже хорошо было видно.
Девушки безуспешно пытались стянуть с Татьяны белый поварской халат.
- Режь! - сказал доктору старший помощник.
Доктор вынул из брезентовой сумки кривые ножницы и осторожно разрезал ткань по периметру иллюминатора. Обнажилась загорелая Танькина спина со светлой полоской от купальника. Повариха тихонько скулила и прикрывала грудь ладонями. Публика на ботдеке висела на леерах, любовалась бесплатным зрелищем и давала ценные советы:
- В тавоте ее обкатать, - сказал моторист Епишев, - со свистом выскочит!
- Можно талями или на турачку, через канифас-блок, - добавил матрос Сидоров.
- Худеть тебе надо, - убежденно сказал старпом, - через неделю сама выпрыгнешь не сгибаясь!
- Что же мне, неделю тут торчать? – возмутилась Татьяна, - давайте, тащите, ироды!
Команда разделилась. Женщины ушли в помещение, чтобы тянуть Ляпину со стороны камбуза. Доктор с боцманом остались и пытались протолкнуть девушку внутрь. Танька ладонями плющила груди, но в таком положении запихнуть ее стало совсем невозможно. Старпом нервно закурил. Танька заплакала.
- Нина Петровна, - наконец, сказал чиф буфетчице, - несите сюда масло!
- Сливочное или какое?
- Давай подсолнечное…
На загорелую спинку Тани вылили пол литра растительного масла. Доктор что-то мурлыкал и с удовольствием растирал вязкую жидкость на животе и груди страдалицы.
- Разверните ее на шестнадцать румбов, - крикнул сверху ревизор.
- Це дило, - сказал боцман.
Общими усилиями Татьяну повернули фасадом к публике. Мелькнула молочно-белая грудь, Танька пискнула: «Ай-яй!» и проскочила в круглый зев иллюминатора.
- Уфф! – удовлетворенно выдохнул боцман.
- Будет жить, - сказал доктор.
- Всем по местам! – скомандовал старший помощник. - Шлюпки – по-походному, разнести инвентарь, отбой тревоге!
- Кино окончено, - сказал я и мы пошли заниматься своими обычными делами.
***
Вечером мне позвонил электромеханик Женя Стрельников:
- Начальник, у тебя есть предохранители на ноль, двадцать пять ампер?
- Конечно, есть. Может быть, на ноль, пять?
- Нет, 0,25 в самый раз будет. Двенадцатый щит на «землю» коротнуло, тащи туда.
Я налил в плоскую бутылочку стакан чистого спирта и направился в каюту боцмана.
Это был конспиративный разговор. Мы знали о гнусной привычке комиссара подслушивать телефонные разговоры. Для этой цели его телефонный аппарат был оснащен специальной кнопкой.
У боцмана, на диване, примостилась Таня Ляпина. Рядом покуривал и теребил усы Женя Стрельников. Матрос Слава Сидоров тонким ножичком нарезал розовое сало.
Боцман Варенников, «кондовый хохол», называл сало «наркотиком».
- Только понюхаю и аж дурею! - говорил он.
Опытной рукой я разбавил спирт сообразно широте Владивостока.
- За благополучное возвращение кормилицы в родной коллектив, - кивнул я Тане.
Мы звякнули рюмками.
- Похожий конфуз на «Чехове» случился, - сказал боцман, – там я спас от крушения молодую советскую семью…
Мы навострили ушки. У Варенникова была масса занимательных историй, в которых он сам принимал участие.
- Работал я на «Чехове», на «старом финне», - продолжал Варенников, - и была у нас повариха, Валька Куранова. За глаза ее дразнили Куранихой. Девка, лет тридцати, и, надо сказать, порядочная оторва. Прошла и рым, и Крым, и Шикотан.
- На шикотане я была, бочки трафаретила, - фальшивым голосом запел Сидоров, - кто-то сзади под … (покосился на Таньку) … мигнул, я и не заметила!
- Вы пошляк, Сидоров, - поморщилась Татьяна.
- Слова народные, - сказал Слава, - а народ зря не скажет!
Боцман продолжил свой рассказ:
- Там еще был электрик, Петя Звездин, здоровенный, рыжий увалень. Такой, что пни его – через неделю только вздрогнет… Ну, в общем, получилась у них любовь и дело шло к свадьбе. Злые языки говорили ему: «Петюнчик, куда ты суешься, ведь Кураниха тут со всеми перебывала». На что Петя резонно отвечал: «Я бы не женился, (боцман покосился на Таньку) да …того-этого … больно хочется…»
Однажды, стояли мы на рейде Корсакова, ждали погрузки. Петя поехал на берег покупать обручальные кольца. А Кураниха, значит, пользуясь случаем, впала в грех с матросом. Фамилия у него такая подходящая была, Шустрик. Лучшего места не нашли, как на корме, в кладовой.
Кто-то из ребят, нечаянно, конечно, вставил железный болт в петлю и парочка оказалась запертой. А тут возвращается Петя, ищет свою разлюбезную, чтобы кольцами похвастаться. Шустрик в иллюминатор сиганул, Валька с перепугу, следом. Да и застряла, натурально, как ты сегодня.
Все посмотрели на Таньку. Она сочувствовала распутной Куранихе и с укором сказала:
- Вам бы так!
- У нас комплекция другая, - съязвил Сидоров, - а у вас эта, попа шире плеч.
- По единой! – прервал пикировку Варенников, - за прекрасных дам!
- За дам, дам, дам, - сказал Сидоров.
- Кампай! – сказал я.
- Симасе! – добавил сэм по-японски.
- Что дальше-то было? – спросила Таня.
- Дальше вот что… Петя носится по надстройке, ищет Вальку, Шустрик бегает на корме, не знает, что делать. Ну, тут я подвернулся. Захожу в кладовку – картина маслом! Есть на что приятно посмотреть. Но выражение лица у задницы, прямо скажем, несчастное. Снаружи ее хозяйка голосит, сюда слышно. Времени думать не было, пришлось действовать решительно и жестко. В общем, выскочила подруга, как та пробка из бутылки шампанского.
- Как тебе это удалось?
- Об этом история умалчивает, - смущенно улыбнулся боцман, - не при дамах будет сказано…
- А дальше как у них? – спросила Танька.
- Все как у людей. Женились, детей нарожали. Валентина Куранова стала солидной матроной. Из таких, вот, иногда получаются добрые жены.
***
С боцманом Варенниковым мы дружим с незапамятных времен. Я не однажды спрашивал его про этот случай, но старый хитрюга отмалчивался или уводил разговор в сторону. И только недавно, вспоминая былые походы, за рюмочкой, он рассказал, как вызволил Куранову из железного плена:
- Скрутил газету жгутом, запалил спичкой, - и туды ей!!!
© Андрей Абинский
сибиряк:
- Гриша, Гриша, очнись, -Василий кое как развернулся. Гриша вздрогнул от резкого толчка в бок.
- Вася, где мы?
- Я не знаю, - голос Васи дрогнул. Грише показалось, он сейчас заплачет.
Помещение тесное, мрачное, пропитанное теплой сыростью.
- Ты что-нибудь помнишь?
- Помню водку пили в гараже. Вася блядь, хватит ерзать, лежи спокойно, - Гриша разозлился на соседа.
- А потом?
- А потом водка кончилась и мы нашли дихлофос.
- Гришааа, - застонал Василий. - Мы умерли.
- Типун тебе на язык с лошадиную голову. Хотя, похоже.
- Значит это ад? Помнишь, Машка твоя говорила, что когда помрем, для нас приготовлен отдельный ад, где придется сидеть в одной комнате до конца света?
- Да Машка в сердцах чего только не скажет. Ты что веришь в эту хуйню?
- Я как-то не готов пока умирать. Аньке же шубу собрались покупать, премия годовая на носу, - Вася всхлипнул от досады.
- Зачем мы дихлофос пили? Можно же было до магазина добежать.
- А незамерзайку, помнишь, ты две недели назад в стаканы разлил и сказал, что это эксперимент на русский дух?
- Идиоты.
- Может мы в Гуантанамо?
- Где?
- Гуантанамо, тюрьма такая у американцев. Я читал, что они так людей пытают. Сажают в тесную камеру, где ни вздохнуть, ни пёрнуть.
- За что нас туда сажать?
- Ну, ты же писал в интернете, что Обама мудак и все такое, - у Васи немного отлегло от ощущения, что виноват вынужденный сосед.
- Да не, в Лубянку я бы еще поверил. Ты про Путина что-нибудь, где-нибудь писал?
- Один раз.
- Да не, - Гриша попробовал перевернуть на другой бок. - Как же тут тесно.
- Все-таки умерли, - Васин голос хрустнул от безысходности.
- И что сразу в ад?
- А куда нас еще?
- Не знаю Вася. Но я вот не чувствую, что нагрешил на гиену огненную.
- Ага. Всю жизнь бухал, от Машки блядовал, но после смерти в рай да, Гриша?
- А ты лучше что ли? - Гриша со злости саданул кулаком в сырую стену.
- Не лучше, но и в рай не прошусь. Я фильм такой смотрел. Быстрее чем кролики называется. Там тоже не могли понять, куда попали, потом оказалось, что один из них умер, а все они типа декорация.
- Ты бы лучше книжки читал, кинофил хуев. Надо выбираться отсюда. Я блядь сдаваться не собираюсь ни Путину, ни Обаме, ни этой твоей гуантанаме, - Гриша уперся руками в стены и покраснел от напряжение. Кое-как развернулся. Стены пришли в движение. Пространство сжалось.
- Гриша, твою мать, нас сейчас раздавит.
- Не ссы, русские не сдаются.
- Я татарин, Гриша.
- Похуй.
Гриша нащупал в стене изъян. Орудовать пришлось головой, от того что руки прижаты к телу. Стены немного поддались. В помещение попал слабый луч света.
- Вася! Я нашел выход!
Свет стал ослепительным. Гришу засосало в узкую щель.
- Гриша, стой! Я с тобой!
Гриша вывалился наружу. Свет больно резанул глаза.
Удар!
- Аааааааааааа, - заорал Гриша.
- Блиииааааааааааа, - Вася вывалился следом.
- Поздравляю, мамаша, а вот и еще один. Вы настоящий герой. Таких богатырей выносить!
- Андрюша и Сашенька, - роженица без сил откинулась на кушетку.
© http://voffka.com/
Навигация
Перейти к полной версии