Как видно способ простой и наверное очень эффективный, на мой взгляд, жаль, что не удалось проверить так как мастер не стал испытывать судьбу, дабы какой-нибудь нерадивый матрос, ночью не соблазнился бы насолить отцам командирам и втихую, шутки ради не снял бы корабль со швартовов. Поэтому он, мастер, использовал этот способ только на половину т.е. те кто участвовал в постановке корабля на бочку закрепили шкворень, но соединять его перлинем с бортом не стали. Хотя чтобы выдернуть шкворень из петли необходимо было прибегнуть к помощи шпиля или на худой конец, если не сильно затянуто - силу не менее десятка человек, в чем нам пришлось немного позже убедиться. И вот такое решение командира вынудило швартовную группу, при съемке с бочки, реализовывать вторую половину боцманского способа уже в ручном, а не автоматическом, как изначально предлагалось, варианте. О том как все происходило, рассказ ниже.
Поужинав я пришел к себе в каюту и начал готовиться к швартовной операции. Одел свои, видавшие виды, старые брюки, куртку-канадку, шапку и натягивая на ходу спасательный жилет вышел на ют. Сыграли тревогу. Прошла команда "По местам стоять с якоря и бочек сниматься". Я стоял опершись спиной о фальшборт, и смотрел на построившуюся ютовую швартовную группу, готовившуюся к предстоящей съемке. Инструктаж проводил командир группы, старший инженер подразделения в котором я служил, капитан 3 ранга Руденок Александр Васильевич. Небольшого роста, продолговатое с красноватым оттенком, как бы обветренное, лицо которого, покрыто было небольшими оспинами. Все это придавало ему какой-то угрюмый вид. Однако человеком он был неплохим, но упрямым так, что не смотря на то, что, как мне казалось, он боялся мастера, но даже с ним, если упирался, стоял до последнего. За Руденком на корабле утвердилось прозвище - Суровый Шура. И всегда, при случае подчеркивали, в шутку конечно,- Шура суровый, но справедливый. Наблюдал за этими приготовлениями вместе со мной еще один человек, матрос Мазур, молодой парень из боцманской команды, с которым мне предстояло идти на катере.
Закончив инструктаж и подойдя к нам командир швартовной группы, вроде и улыбаясь, но почему то серьезно спросил:
- Ну как будем отдавать концы, Игорь Федорович?
- Не вижу здесь проблемы,- так же улыбаясь ему в ответ, но не так серьезно, ответил я,- спустимся с кормы по штормтрапу на СБР, бочка рядом, вынимаю трубу - вот и все. Носовой конец отдадим с помощью катера. Держать нас будет якорь-цепь и вот эта веревка,- носком ботинка я пнул толстый пропиленовый канат навитый на тумбы кнехтов. - его-то здесь отдать, я думаю, проблемы не будет.
Но так думал видимо только я. Как оказалось в последствии, другие думали иначе. Этот навитый на кнехты канат являлся третьим концом, который был заведен с кормы. Два были заведены на бочку, а один на сам СБР. Этот конец и держал СБР у борта, это было сделано для того чтобы народ сходной смены идущий на берег мог перейти с борта корабля на борт СБР к которому швартовался рейдовый катер. Высокие борта нашего корабля очень затрудняли переход людей с борта корабля на борт рейдового катера. Перейти это означало спуститься с четырех метровой высоты по болтающемуся в воздухе штормтрапу. Удовольствие немного ниже среднего, но народ идущий на сход, по себе знаю, проделывал это с удовольствием. Однако командование не желало рисковать. Вдруг кто-нибудь сорвется. Проблем не оберешься. И вот этот конец, мирно покоящийся на тумбах, опять-таки по воле мастера сыграл в этой истории, я бы сказал, решающую роль. Я не хочу говорить, что по злой воле мастера, скорее всего здесь было чистое недумание, наплевательское отношение ко всему. Я хозяин, что хочу то и ворочу. Такой уж был у нас мастер.
Разговаривая с Руденком мы не заметили, появившегося старшего помощника командира, капитана 3 ранга Хананова. Взвинченный, с болтающимся на груди мегафоном, он появился как из-под воды. Мы в замешательстве встали перед ним, как положено стоять перед старпомом. Черные глаза его сверкали недобрым огнем. Выпустив на нас очередь нелицеприятных, и конечно не печатных выражений, он почти прокричал:
- Почему не на катере, почему стоите?
- Товарищ капитан 3 ранга, ошарашенный его напором и не зная что ответить начал я, лихорадочно прокручивая в памяти все что помнил из произошедшего в ближайшее время. Я пытался вспомнить, говорилось ли хоть что-нибудь по корабельной трансляции о катере. Не найдя ничего такого чем можно было бы прикрыться, применил как мне казалось беспроигрышный, в таком случае вариант - сыграл од дурачка, выдохнув на старпома: - не было команды на катер, товарищ капитан 3 ранга, а мы готовы, как говорится хоть сейчас. В нашей корабельной жизни бывали случаи когда команда проходила только по верхней палубе, а в низах почему то нет, или наоборот только в низах проходила, а по верхней палубе нет, или вообще громкая связь отказывала и тогда ни какая команда по кораблю не проходила. На это я и надеялся заявляя, что команды не было. Это на случай, если старпом ее действительно давал. Он имел такую привычку и сам иногда, вместо вахтенного офицера, давал команды по громкой.
- Что за ерунда, начал заводиться еще больше старпом. Команда была. а вот где были вы? Видимо команду он все-таки давал сам. Но, что оставалось делать нам... Короче, складывалась ситуация, как у Карцева с Ильченко в их диалоге, - ...я, спрашиваю где вы были с десяти до одиннадцати ?... Я не стал отвечать старпому как Ильченко Карцеву, и как бы с искренне обиженным видом, глядя ему прямо в глаза выпалил:
- Да не было команды, и обратившись к все еще стоящему рядом Руденку, как бы ища у него поддержки, проговорил:
- Ну скажите вы, товарищ капитан 3 ранга, не проходила ведь команда! Руденок дернулся, небольшая гримаса пробежала по его лицу, он видимо пожалел, что вовремя не отошел от нас, или вообще, что подошел, но стрелка уже была переведена на него. Глаза старпома оставив меня в покое, уже ждали ответа от него. Нужно было что то говорить и Александр Васильевич решительно, грудь вперед, заявил, что команды действительно не было, и что швартовная группа готова, и что все нормально, и что мы снимемся без проблем, и ... Он готов был еще что то сказать, но старпом, в душе, видимо все еще ругаясь, решил прервать неизвестно откуда взявшееся красноречие группмана, только сердито повел своими черными кавказскими глазами, и уже почти спокойным голосом сказал:
- Ну ладно. Гроза миновала. Переступив с ноги на ногу, я стал ждать его, так сказать, последних напутствий, а проще инструктажа.
Старпом наш, был высоким симпатичным мужиком, правда немного сутуловатым. Ходил он пружинисто, как бы подпрыгивая. Адыгеец по национальности, он был человеком энергичным, резким и вспыльчивым, но быстро отходил. Фамилия у него была Хананов. Когда старпом появился на корабле, местные острословы сразу же окрестили его "Хана нам". Отношения у меня с ним были хорошими. Когда корабль стоял в ремонте я около двух лет, по его просьбе, заведовал корабельной строевой частью.
- Игорь Федорович,- сказал старпом,- давайте на катер, сначала отдадите носовой, там мы будем держаться на якоре, а затем уже здесь... Не договаривая где здесь, он только махнул рукой в сторону СБР. Я его понял и только хотел сказать об этом, как увидел подошедшего командира, и отвечая старпому, но уже глядя на командира ответил:
- Есть, так и сделаем, но вы здесь не отдавайте конец идущий на СБР пока я не отдам концы идущие на бочку.
- Слушай Федорович,- как всегда развязно заявил мастер,- где и какие концы отдавать мы тут и сами знаем. Ты давай действуй там, каким-то пренебрежительным тоном сказал командир, показывая рукой куда-то в сторону. Вообще-то, как я уже говорил, мастер у нас был своеобразный, нетерпимый к инакомыслию и вспыльчивый. Ему ничего не стоило, старшего офицера в присутствии, подчиненного обозвать нехорошим словом. Лично при мне он в пылу полемики с капитаном 3 ранга Бойцовым назвал того мудаком. А когда я ему сказал: - Товарищ командир разрешите уйти, он ответил мне:
- Стоять! И продолжил драть Бойцова. В дни когда он сидел, то есть оставался на борту старшим, мог запросто задробить сход остальным, объясняя это чем угодно: просто какой-то непонятной служебной необходимостью, дополнительным занятием, тренировкой, или просто мог обойтись без всяких объяснений видимо по причине плохого настроения. Единственным его, видимым, достоинством было то, что он не был злопамятным. Ко мне мастер относился почему-то неплохо, хотя были случаи, когда и меня крыл на чем свет стоит. Итак, ответив мастеру:
- Я понял товарищ командир, просто мысли вслух, - махнув рукой Мазуру пошел к тому месту где свисал болтающийся над палубой СБР штормтрап. Вслед за мной с кувалдой в руке на палубу СБРа опустился мой помощник.