Они сидели на рундуке, периодически поднимали ноги, давая приборщикам кубрика возможность замывать палубу.
После чего вернулся в кубрик. В кубрике, все было по-прежнему. Личный состав задействованный на приборке в кубрике продолжал делать приборку, а мои подопечные сидя на рундуке, ждали продолжения представления. Подождав, когда соберется весь личный состав службы, я дал команду построиться. В этот момент в кубрик заглянул командир группы старший лейтенант Золотков. Начальник службы услыхав по трансляции команду о сборе личного состава своего подразделения, видимо решил узнать зачем старшина команды без его ведома собирает личный состав. Объяснив Золоткову, что сбор необходим, и что я сам доложу обо всем начальнику службы позже, повернулся к строю. Золотков удовлетворившись сказанным, исчез за дверью, а я с удивлением увидел, что мои бунтари тоже стали в строй. Картина была великолепной. Передо мной, построившись в шеренгу, кто где стал, не соблюдая ранжира, стояли кто в рабочем платье, кто в майках - полу одетые, кто с голым торсом люди. В общем, это было похоже на сборище разношерстной публики. Однако, я не стал акцентировать внимание на этом. У меня была другая задача. Мне нужно было нейтрализовать двоих смутьянов. Я спешил. Как бы кто из начальников не вломился в кубрик и не сорвал процесс. При этом я понимал, и своими действиями хотел донести до этого разношерстного, типа строя, что они - строй, строй военных людей, людей предназначенных для одновременных действий по команде. Я видел в них именно таких людей.
- Равняйсь, смирно! Скомандовал я. Этим, я попытался придать торжественность моменту, еще раз напомнив стоящим передо мной, что они военнослужащие.
- Вольно! Назвав фамилии ослушников, приказал им выйти из строя на один шаг (на больше не позволяла ширина пространства между койками). Те, вышли, медленно развернувшись к строю лицом. А ведь строевой устав читали, отметил я для себя. Наступил самый ответственный момент. Что получится из моей затеи, мысли лихорадочно шевелились в голове, правильно ли я делаю. Не стану ли я, после всего этого посмешищем для всего корабля. Однако, как говорят: «Глаза боятся, а руки делают». Отступать было некуда.
Снова командую:
- Равняйсь, смирно! Матрос …., матрос…., приказываю приступить к приборке! В ответ тишина, и только улыбки. В этот момент я заволновался еще больше.
- А вдруг пойдут на попятную и согласятся идти на приборку, промелькнула мысль. Такой вариант развития событий меня уже не устраивал. Снова командую:
- Равняйсь, смирно! Матрос …., матрос…., приказываю приступить к приборке! И снова тишина и только улыбки. И в третий раз в ответ тишина и улыбки. Все! Настал момент расслабления. То, что я планировал - свершилось. В тот момент их улыбки были для меня самыми прекрасными улыбками на свете. Камень упал с души. Я добился своего. Повернувшись к стоящим перед строем, я с улыбкой спокойно, но твердо произнес:
Ну что ж ребята, Вы своего добились, с этого момента Вы для меня не существуете, можете делать все, что вам вздумается. И снова повернувшись к строю, просто сказал:
- Продолжить проведение большой приборки, разойдись! Строй мгновенно распался, но никто никуда не уходил. Все сгрудились в проходе кубрика вокруг нас троих.
- Товарищ мичман, вдруг обратился один из отвергнутых мною матросов, - а нас спишут с вашего корабля? Ну что я мог ответить ему? Однако мне не хотелось враждовать, и я спокойным тоном ответил ему:
Извините, однако, этот вопрос не ко мне. Я сейчас иду к командиру корабля с докладом о случившемся, и какое его решение будет, не знаю. Все вопросы к нему. Я еще накануне решил если дело закончится так как оно закончится, то я не стану втягивать сюда начальника службы, ибо это могло закончится чем-нибудь вроде соглашения между командиром и начальником службы. А мне нужно было радикальное решение. С этим я и пошел к командиру корабля. Командиром корабля тогда был капитан второго ранга Королев Юрий Владимирович. Это он, сначала, после моего возвращения из центра не хотел брать меня на корабль, и только после того как все начальники служб высказались за меня, сдался.
Подошел к каюте, громко постучал. Не дожидаясь разрешения войти, резко открыл дверь. Командир оказался в каюте. Он сидел за столом и читал какие-то бумаги.
- Прошу разрешения войти! Командир кивнул головой. Я вошел, и подойдя к столу сходу, приняв стойку смирно, произнес:
- Товарищ командир, прошу разрешения доложить!
- О чем? Удивленно произнес командир.
И тут я ему рассказал, в подробностях все, что произошло у меня с прибывшим в подразделение личным составом. Закончи свой доклад , я без паузы произнес:
- Товарищ командир, если вы не примете мер и не уберете этих людей с корабля ,я доложу о происшедшем в прокуратуру. После этого, у командира, как мне показалось, сразу отпало желание дискутировать со мной по поводу целесообразности дальнейшего пребывания на корабле этой двойки.
- Хорошо, я с ними поговорю. Только и сказал командир.
Испросив разрешения выйти, я вышел из каюты. Спустившись на главную палубу, я проследовал в свою каюту. Зашел, сел облокотившись о стол, и задумался. Я сидел и тупо смотрел в одну точку пытаясь собраться с мыслями. Не прошло и десяти минут, как по корабельной трансляции прошла команда:
- Матросам….. прибыть в каюту командира.
На этом, для меня, история с неподчинением и закончилась. К концу приборки эти матросы просто исчезли с корабля. Кто этим занимался не знаю, я разбираться не стал, и не знаю по сей день.
P. S.
Как-то, по прошествии нескольких месяцев, сойдя несколько раньше с корабля на берег я, чтобы не ждать катер из Кислой в Североморск на причале, зашел в клуб береговой базы. Там располагалось кафе, в котором моряки отводили душу за поеданием всевозможных вкусностей, которых в корабельных условиях были лишены.
Каково же было мое удивление, когда ко мне, именно подбежали два матроса, и с возгласами:
- Здравия желаем товарищ мичман, помните нас?! Это были те, два матроса, которых я когда-то прессовал. Если бы они просто прошли мимо меня, я бы их и не узнал. А вот они меня запомнили. Мы поздоровались и пожали друг другу руки.
- Спасибо Вам товарищ мичман, что помогли нам тогда уйти с вашего корабля. Они произносили и другие слова благодарности, а я стоял и улыбаясь им в ответ благодарил их за их благодарность. Постояв так несколько минут в трескотне взаимных любезностей мы разошлись. Я на катер, они в кафе. Потом весь путь, от Горячих до Североморска я, сидя в катере, перебирал в памяти события тех, уже далеких, дней. Меня очень взволновало уважительное отношение ко мне этих матросов, которые, по сути, должны были, в лучшем случае, затаить на меня обиду, а вместо нее…. Вот ведь как бывает.