История соединения > История Горячих Ручьев
ССВ-502 "Закарпатье"
bugor337:
Они сидели на рундуке, периодически поднимали ноги, давая приборщикам кубрика возможность замывать палубу. Они были спокойны, можно сказать веселы, разговаривая друг с другом и отпуская соленые шуточки по одним известным им поводам громко смеялись. Занятых на большой приборке в кубрике матросов – не замечали, словно их и не было. Словом жизнь была прекрасна. А о чем тут говорить, они матросы последнего года службы, это не какой-то там салажонок, только что пришедший на флот. Они имели за своими плечами скорее всего не одно море, правда в ближнюю зону. Но, здесь все знают, что понятие ближняя зона совсем не синоним понятия зона для прогулок. Ближняя зона, куда ходили корабли, прозванные на соединении малышами, и на одном из которых и проходили службу эти матросы, в отдельных случаях, как известно, по сложности превосходила дальнюю зону. Особенно в осенне-зимний период, когда этот район северо-восточной Атлантики подвергался переменным ветрам, силы достаточной, чтобы вымотать душу из человека пребывавшего там в течение порядка четырех месяцев. Сам наблюдал в 1986 году картину, когда ночью, при не большом волнении, у нас, на бакштове Закарпатья болтался такой кораблик. Казалось, «Закарпатье» стоит неподвижно, а бедный малыш, я стоял на юте, в районе катера, и наблюдал как этот бедолага: то выскакивал из-за фальшборта своей надстройкой , то полностью скрывался за фальшбортом, и только кусок мачты оставался торчать на виду. Короче, это были опытные, знающие себе цену люди. Со своего корабля эти двое были списаны за недисциплинированность и направлены на ССВ-502 «Закарпатье», я так думаю, для перевоспитания. Кто-то на бригаде решил, что «Закарпатье» исправительное учреждение, где недоработки одних командиров смогут устранить другие. Так, эти матросы появились на ССВ-502, в третьей службе. В то время в подразделении был 21 человек личного состава, поэтому мне, на кого повесили этот личный состав, пришлось непосредственно работать с прибывшими. Понимая, с кем имею дело, я прекрасно отдавал себе отчет в том, что расписывать этих людей, например: на приборку в кубрик, коридор личного состава, а тем более в умывальник, с гальюном в придачу, где четыре раза в сутки делается мокрая приборка с мылом, не стоит, ввиду явного унижения их как старослужащих. Но и не расписывать их на приборку я не мог. Что это за неприкасаемые? Оставался ют. На юте, в основном занимались приборкой те, кто уже поучаствовал некоторое время на приборках в выше перечисленных местах. На юте, нашем объекте приборки, её делали и так сказать, местные годочки от службы-3. Я полагал, что совместная работа на приборке с нашими старослужащими не станет для них явным унижением их достоинства, о котором они так пеклись и так старательно оберегали. И процесс перевоспитания начался. В принципе никакого процесса не было. Просто я, как и раньше, до них, постоянно контролировал выполнение распорядка дня личным составом. Поэтому, эти двое, для меня дополнительной обузой в этом плане не стали. Однако, буквально с первых минут общения с ними, я почувствовал скрытое противодействие. Если на всевозможные построения они, с горем пополам все-таки выходили, руки в карманах, и последними из кубрика, то на приборку для них требовалось особое приглашение. Началась приборка. Народ разошелся по объектам. Выхожу на ют – наши работают, а пришлых нет. Захожу в кубрик – сидят на рундуке. Не спрашивая, почему не на приборке, с ходу, голосом не терпящим возражения, командую:
- Быстро одеться и на ют. Стою и жду. Молча, медленно встают, и с чувством собственного достоинства и показного превосходства начинают одеваться. Получается, буквально вывожу чуть ли не за руки. Я ходил буквально по пятам за этими ребятами, прессингуя их, однако мой прессинг не превышал моих полномочий как старшины команды. Просто я постоянно контролировал распорядок дня. Проворачивание – значит должен быть на посту. Если в кубрике, почему в кубрике немедленно на пост. Немедленно на построение, немедленно на приборку и так в течение дня. Никакого панибратства, и никакого унижения криком или более того матом. Все в пределах правил. Все в пределах устава. Я поставил себе задачу: спать не буду, на сход не пойду, а крамолу задавлю. Я чувствовал, что они в растерянности. Думаю, что на их корабле с ними никто так не поступал. Офицеры ими не занимались, а мичманов они видимо и в грош не ставили. А тут какой-то кадр, с ними - цветом военно-морского флота, так обходится. Если так можно выразиться, то краем глаза я замечал, что не только годочки, но и весь личный состав нашей службы с интересом наблюдает за тем цирком, который развертывался у них на глазах. Командованию подразделения я ничего не докладывал о свое борьбе, так как считал, что процесс под контролем. Так прошло два или три дня. Они тянут резину, я контролирую каждый их шаг, жестко пресекаю любые попытки саботажа. Наконец, а это, в конце концов, и должно было случиться, наше противостояние достигло предела. И то, что должно было случиться, случилось. В тот день была суббота и на корабле шла большая приборка. Когда я, через некоторое время после её начала обойдя объекты приборки, вышел на ют, так сказать, чтобы обозначить и там свое присутствие - народ должен чувствовать, что я всегда рядом, я не увидел там моих подопечных. Опускаюсь в кубрик. Сидят голубчики на своем месте, на рундуке под своими койками. Командую:
- Быстро на ют! В ответ никакой реакции. – Вам не ясно, что я говорю? Сидят, молча, улыбаются. Что делать?! Было ощущение, что они заранее договорились о совместных действиях. Они просто решили игнорировать меня. Я это понял сразу. Кричать, призывать к исполнительности было бесполезно. Мой авторитет, авторитет, который я взращивал и который так берег, сейчас завис, как яйца над пропастью, которые вот-вот сорвутся вниз. Я не мог позволить эти ребятам вот так, мимоходом, разрушить то, что с таким трудом создавалось. В то же время я понимал, что мне не под силу в одиночку справиться с возникшей проблемой. Бежать к начальникам и жаловаться на неподчинение. Да я сам себя не буду уважать после этого. Оставался единственный выход. Проблему нужно просто убрать, отодвинуть в сторону, вывести за скобки, перевести в компетенцию другого уровня командования, желательно минуя командование службы. Желательно в компетенцию командования кораблем. А как это сделать? Не побежишь ведь к командиру корабля с жалобой:
- Товарищ командир, они меня не слушаются, помогите!
Решение пришло само собой. Нужно до конца использовать свои права, права старшины команды, а там будет видно. Я понял, что это был выход. Если у меня получится заставить саботажников выйти на приборку, в чем я очень сомневался, хорошо. Если не получится – я смогу с чистой совестью отодвинуть возникшую проблему в сторону. В этом случае мой авторитет останется незапятнанным. И так я начал действовать. После того как два друга проигнорировали мое требование выйти на приборку, я им сказал:
- Хорошо, если Вы отказываетесь выполнять мои требования, следите за моими действиями. В их глазах я увидел неподдельный интерес, и что же ты собираешься делать, мичман? Мы вроде все твои права знаем, ну что ты можешь против нас, нас таких прошедших огонь, воду и медные трубы.
Я, молча, вышел из кубрика и направился в рубку дежурного по кораблю. В рубке я попросил вахтенного офицера дать команду по корабельной трансляции: «Личному составу службы 3 собраться в кубрике номер один».
Вахтенный офицер, видимо, не желая рисковать, отказался дать такую команду, заявив, что только начальник службы может дать ее. Заверив вахтенного, что начальник службы в курсе, я сам взял микрофон и дал команду.
bugor337:
Котята.
Осенью 1984 года, на корабле появились кошки. Кот и две кошки. Перед боевой службой, в январе 1985 года кот исчез, а кошки пошли с нами. Естественно, что после отношений с котом кошки стали ждать приплода. Одна кошка жила в каюте начальника службы №3, капитана 2 ранга Горчакова Евгения Игоревича, а другая -в вентиляторной, что за кубриком №3. Пришло время рожать. Первая кошка, любительница спать на груди у Горчакова, там и разродилась. Удивительно, что подавший накануне вечером начальник службы №3, во сне не подавил этих котят. Через неделю родила и вентиляторная кошка. Так они и жили: кошка и пятеро котят в каюте, кошка и четверо котят в вентиляторной. Вдруг кошка жившая в каюте пропадает. Что случилось так ,и не выяснили. Возможно, какой-то любитель кошек выбросил ее за борт. Другого объяснения не придумали. Что делать с котятами? Решение нашлось само собой. Буквально на другой день вентиляторная кошка пришла в каюту и перенесла в своих зубах всех котят из каюты в вентиляторную. А как же их кормить Родные котята старше и не подпускали меньших к соскам. Кошка решили эту проблему блестяще. У переборки коридор кубриков – столовая команды лежали аварийные брусья АСИ. Толщина брусьев 150 мм. Что делает кошка. Первыми она кормит меньших котят, отгоняя ударами лап своих родных. Послето как меньшие поедят, она забиралась на брусья АСИ, куда меньшие котята в силу своего роста и сноровки забраться не могли, кормила своих. Таким образом кошка довела всех девятерых котят до того возраста, когда те смогли есть твердую пищу. В Горячие Ручьи, с боевой службы прибыли девять здоровых и красивых кошек. Вот такая история.
bugor337:
--- Цитата: bugor337 от 12:00, 28 Августа 2013, Среда ---Они сидели на рундуке, периодически поднимали ноги, давая приборщикам кубрика возможность замывать палубу.
--- Конец цитаты ---
После чего вернулся в кубрик. В кубрике, все было по-прежнему. Личный состав задействованный на приборке в кубрике продолжал делать приборку, а мои подопечные сидя на рундуке, ждали продолжения представления. Подождав, когда соберется весь личный состав службы, я дал команду построиться. В этот момент в кубрик заглянул командир группы старший лейтенант Золотков. Начальник службы услыхав по трансляции команду о сборе личного состава своего подразделения, видимо решил узнать зачем старшина команды без его ведома собирает личный состав. Объяснив Золоткову, что сбор необходим, и что я сам доложу обо всем начальнику службы позже, повернулся к строю. Золотков удовлетворившись сказанным, исчез за дверью, а я с удивлением увидел, что мои бунтари тоже стали в строй. Картина была великолепной. Передо мной, построившись в шеренгу, кто где стал, не соблюдая ранжира, стояли кто в рабочем платье, кто в майках - полу одетые, кто с голым торсом люди. В общем, это было похоже на сборище разношерстной публики. Однако, я не стал акцентировать внимание на этом. У меня была другая задача. Мне нужно было нейтрализовать двоих смутьянов. Я спешил. Как бы кто из начальников не вломился в кубрик и не сорвал процесс. При этом я понимал, и своими действиями хотел донести до этого разношерстного, типа строя, что они - строй, строй военных людей, людей предназначенных для одновременных действий по команде. Я видел в них именно таких людей.
- Равняйсь, смирно! Скомандовал я. Этим, я попытался придать торжественность моменту, еще раз напомнив стоящим передо мной, что они военнослужащие.
- Вольно! Назвав фамилии ослушников, приказал им выйти из строя на один шаг (на больше не позволяла ширина пространства между койками). Те, вышли, медленно развернувшись к строю лицом. А ведь строевой устав читали, отметил я для себя. Наступил самый ответственный момент. Что получится из моей затеи, мысли лихорадочно шевелились в голове, правильно ли я делаю. Не стану ли я, после всего этого посмешищем для всего корабля. Однако, как говорят: «Глаза боятся, а руки делают». Отступать было некуда.
Снова командую:
- Равняйсь, смирно! Матрос …., матрос…., приказываю приступить к приборке! В ответ тишина, и только улыбки. В этот момент я заволновался еще больше.
- А вдруг пойдут на попятную и согласятся идти на приборку, промелькнула мысль. Такой вариант развития событий меня уже не устраивал. Снова командую:
- Равняйсь, смирно! Матрос …., матрос…., приказываю приступить к приборке! И снова тишина и только улыбки. И в третий раз в ответ тишина и улыбки. Все! Настал момент расслабления. То, что я планировал - свершилось. В тот момент их улыбки были для меня самыми прекрасными улыбками на свете. Камень упал с души. Я добился своего. Повернувшись к стоящим перед строем, я с улыбкой спокойно, но твердо произнес:
Ну что ж ребята, Вы своего добились, с этого момента Вы для меня не существуете, можете делать все, что вам вздумается. И снова повернувшись к строю, просто сказал:
- Продолжить проведение большой приборки, разойдись! Строй мгновенно распался, но никто никуда не уходил. Все сгрудились в проходе кубрика вокруг нас троих.
- Товарищ мичман, вдруг обратился один из отвергнутых мною матросов, - а нас спишут с вашего корабля? Ну что я мог ответить ему? Однако мне не хотелось враждовать, и я спокойным тоном ответил ему:
Извините, однако, этот вопрос не ко мне. Я сейчас иду к командиру корабля с докладом о случившемся, и какое его решение будет, не знаю. Все вопросы к нему. Я еще накануне решил если дело закончится так как оно закончится, то я не стану втягивать сюда начальника службы, ибо это могло закончится чем-нибудь вроде соглашения между командиром и начальником службы. А мне нужно было радикальное решение. С этим я и пошел к командиру корабля. Командиром корабля тогда был капитан второго ранга Королев Юрий Владимирович. Это он, сначала, после моего возвращения из центра не хотел брать меня на корабль, и только после того как все начальники служб высказались за меня, сдался.
Подошел к каюте, громко постучал. Не дожидаясь разрешения войти, резко открыл дверь. Командир оказался в каюте. Он сидел за столом и читал какие-то бумаги.
- Прошу разрешения войти! Командир кивнул головой. Я вошел, и подойдя к столу сходу, приняв стойку смирно, произнес:
- Товарищ командир, прошу разрешения доложить!
- О чем? Удивленно произнес командир.
И тут я ему рассказал, в подробностях все, что произошло у меня с прибывшим в подразделение личным составом. Закончи свой доклад , я без паузы произнес:
- Товарищ командир, если вы не примете мер и не уберете этих людей с корабля ,я доложу о происшедшем в прокуратуру. После этого, у командира, как мне показалось, сразу отпало желание дискутировать со мной по поводу целесообразности дальнейшего пребывания на корабле этой двойки.
- Хорошо, я с ними поговорю. Только и сказал командир.
Испросив разрешения выйти, я вышел из каюты. Спустившись на главную палубу, я проследовал в свою каюту. Зашел, сел облокотившись о стол, и задумался. Я сидел и тупо смотрел в одну точку пытаясь собраться с мыслями. Не прошло и десяти минут, как по корабельной трансляции прошла команда:
- Матросам….. прибыть в каюту командира.
На этом, для меня, история с неподчинением и закончилась. К концу приборки эти матросы просто исчезли с корабля. Кто этим занимался не знаю, я разбираться не стал, и не знаю по сей день.
P. S.
Как-то, по прошествии нескольких месяцев, сойдя несколько раньше с корабля на берег я, чтобы не ждать катер из Кислой в Североморск на причале, зашел в клуб береговой базы. Там располагалось кафе, в котором моряки отводили душу за поеданием всевозможных вкусностей, которых в корабельных условиях были лишены.
Каково же было мое удивление, когда ко мне, именно подбежали два матроса, и с возгласами:
- Здравия желаем товарищ мичман, помните нас?! Это были те, два матроса, которых я когда-то прессовал. Если бы они просто прошли мимо меня, я бы их и не узнал. А вот они меня запомнили. Мы поздоровались и пожали друг другу руки.
- Спасибо Вам товарищ мичман, что помогли нам тогда уйти с вашего корабля. Они произносили и другие слова благодарности, а я стоял и улыбаясь им в ответ благодарил их за их благодарность. Постояв так несколько минут в трескотне взаимных любезностей мы разошлись. Я на катер, они в кафе. Потом весь путь, от Горячих до Североморска я, сидя в катере, перебирал в памяти события тех, уже далеких, дней. Меня очень взволновало уважительное отношение ко мне этих матросов, которые, по сути, должны были, в лучшем случае, затаить на меня обиду, а вместо нее…. Вот ведь как бывает.
Лопатин:
Либо я не в Горячих служил,либо к тому времени нравы,традиции и порядок девальвировали.
Ведь были же среди остальных из21го и годки и татальники.
sot:
Уважаемый, Лопатин! Давайте не будем так ставить вопрос... Все мы ТАМ служили, а вот "нравы, традиции и порядок" действительно могут варьироваться, а тем более - личное восприятие их (а это и можно обсудить).
Поясните, пожалуйста, что Вы имели ввиду: Ведь были же среди остальных из21го и годки и татальники.
Мне, лично, кажется, что "местные годки и татальники" были явно или не явно, но на стороне "двух залетных".
Навигация
Перейти к полной версии